В течение 2400 лет, со времен гениального Демокрита, ученые

строили теории о существовании невидимых единиц материи, называемых «атомами», но еще никто не смог продемонстрировать их реальность. Первым это сделал Эйнштейн. Ему было всего 25 лет,

когда он представил первое убедительное доказательство существования атомов и их совокупностей — молекул. Он даже сумел их измерить. И он же бросил вызов господствовавшей в то время

волновой теории света, предположив, что свет перемещается в виде пучков света, называемых фотонами. Именно он заложил основы квантовой механики, и именно он расширил рамки классической физики, открыв энергию, присущую частицам в состоянии покоя.И он же открыл, что свет отклоняется на своем пути под действием силы гравитации. Выведенная им формула, отражающая эту идею, представляет собой уравнение, известное всем и каждому, потому как это самое известное из всех существующих научных

и математических утверждений. Он вывел ньютоновский закон всемирного тяготения на новый уровень, когда понял, что открытое

свойство присуще вообще всему пространству-времени, положив

тем самым начало современной астрофизике и исследованию темнейших участков Вселенной, где свет находится в плену гравитации.

Эйнштейн подошел к микрофону и заговорил. Люди, стоявшие

в тот вечер под дождем, были лишь малой частью тех миллионов

жителей Земли, кто слушал его выступление по радио. Он рассказал собравшимся о Викторе Гессе, австрийском физике, который

открыл космические лучи, совершив между 1911 и 1913 годами

в высоких широтах целую серию крайне опасных полетов на воздушном шаре. Эйнштейн израсходовал часть отведенного ему скудного лимита из 700 слов, чтобы напомнить миру, что здесь, в Америке, Гесс находится в статусе иммигранта, «который случайно, как и многие другие до него, недавно обрел пристанище в этой гостеприимной стране». Он рассказал, что именно известно ученым

о космических лучах, и закончил свою речь упованием на то, что

им удастся добыть ключ к «внутреннему строению материи».

Над ночным Куинсом загремел голос ведущего: «Мы призываем этих межпланетных посланцев открыть мир завтрашнего дня.

Первый луч, который мы поймаем, находится от нас на расстоянии

пяти миллионов миль, летя в направлении Земли со скоростью

300 000 километров в секунду». Началась перекличка, которая

продолжалась по мере прибытия лучей, регистрируемых одним из

счетчиков Гейгера. Когда был пойман и зарегистрирован 10-й луч

и Эйнштейн повернул выключатель, система испытала такую нагрузку, что некоторые лампочки взорвались. Но величия картины

это не испортило. Путь в будущее был открыт.

На следующий день New York Times писала, что из-за акцента

Эйнштейна и реверберации присутствующие смогли услышать

только начало его речи: «Если науке, как и искусству, суждено доподлинно и в полной мере выполнить свое предназначение, ее достижения не только поверхностно, но и всецело должны войти

в сознание людей». Это и есть цель фильма «Космос»: она такой

была и всегда такой будет. Когда я однажды случайно наткнулась

на эти редко цитируемые слова Эйнштейна, странствуя поздней

ночью по лабиринтам YouTube, я, по сути, нашла символ веры тех

40 лет, что я отдала служению науке. Эйнштейн побудил нас разрушить стены, которыми была обнесена наука и которые устрашали многих из нас, изолируя от мира науки, — побудил перевести научные откровения, изложенные на техническом жаргоне его жрецов, на разговорный язык, понятный всем нам, чтобы мы могли воспринять эти откровения всем сердцем и измениться под влиянием личной встречи с теми чудесами, которые они нам открывают.

Карл Саган и я полюбили друг друга в 1977 году, когда мы

трудились в НАСА над разработкой послания человечества, которое должен был унести к звездам на своем борту первый «Вояджер». Карл в то время был известным ученым — астрономом,

астрофизиком и ведущим специалистом в области планируемых исследований, связанных с запуском «Вояджера». Мы уже были

знакомы друг с другом, потому как работали когда-то над одним

телевизионным проектом. Он, помнится, так и не увидел свет, но

опыт совместной работы и обдумывания различных шагов остался

в памяти. Он-то и побудил Карла позвонить мне и спросить, не

соглашусь ли я взять на себя творческую задачу — разработку

текста послания, которое вошло в историю как золотая пластинка.

Карл мечтал о том, что, как только «Вояджер-1» завершит

эпохальную разведку периферии Солнечной системы и отошлет на

Землю последний снимок Нептуна, он обратит свою бортовую камеру в направлении нашей планеты, чтобы запечатлеть наш мир.

Многие годы, натыкаясь на серьезные препятствия, он в одиночку

боролся за эту мечту в рядах НАСА. Могла ли такая картина представлять какую-то научную ценность, и если могла, то какую? Карл был убежден в том, что этот образ сможет преобразить умы людей, он просто не мог смириться с отказом. К тому времени, когда «Войджер-1» достиг подходящего предела, НАСА сдалось и согласилось на «семейный альбом». Так были сделаны снимки миров

нашей Солнечной системы, включая и Землю, такую крошечную,

что требовалось изрядно потрудиться, чтобы отыскать ее.

С тех пор этот образ — эта голубая точка — и размышления

Карла по этому поводу полюбились многим в мире. Это еще один

пример того прорыва, которое сделало человечество на пути к осуществлению надежд и чаяний, которые Эйнштейн связывал с наукой. За это время мы поумнели настолько, что смогли запустить

космический корабль на расстояние почти 6,5 миллиарда километров от Земли и дать ему команду послать оттуда изображение нашей планеты. Наш мир — маленькая голубая точка, едва различимая среди необозримой тьмы пространства, но тем не менее доступная взгляду любого смертного. И этот факт сам по себе является свидетельством нашего истинного положения в космосе. Для осознания этого не требуется никакой научной степени. На этом

снимке нашему взгляду доступен внутренний смысл тех четырех

столетий, в течение которых велись астрономические наблюдения.

Этот снимок — одновременно и научное знание, и искусство в чистом виде, поскольку он трогает наши души и наше сознание. Он — как великая книга, или фильм, или любое другое великое произведение искусства. Он словно застигает нас врасплох в нашем неведении и дает нам возможность ощутить саму реальность — даже ту, принятию которой некоторые из нас долго противились.

Ясно, что столь крошечный мир не может быть центром космоса, каков он есть, как и не может быть той деталью, на которой

всецело сосредоточено Творец. Голубая точка — это молчаливый

упрек и фундаменталисту, и националисту, и милитаристу, и виновнику загрязнения окружающей среды — каждому, кто не ставит

превыше всего защиту нашей маленькой планеты и той жизни,

которая расцветает на ней посреди необозримой ледяной тьмы.

Таков внутренний смысл этого научного достижения, смысл, от

которого не отмахнешься и не убежишь.

Когда мы совместно с Карлом и астрономом Стивеном Соутером

начали писать в 1980 году оригинальный сценарий «Космоса», нам

не были известны слова Эйнштейна. Нами руководило желание, во

многом подобное тому, что двигало первыми евангелистами, — желание поделиться с миром огромными возможностями науки, передать ему тот духовный подъем, который поневоле чувствуешь, когда тебе открывается Вселенная, и возвестить о том чувстве тревоги, которое охватывает Карла, Стивена и других ученых при взгляде на то, что мы наделали. «Космос» стал голосом владевших нами предчувствий, пусть недобрых, но неотделимых от надежды, от свойственного человеку чувства самоуважения, отчасти обусловленного успехами в поисках своего пути во Вселенной и мужеством ученых, которые посмели заговорить о запретных истинах.

Удостоенный высшей телевизионной премии сериал «Космос»,

как и книга под тем же названием, вышедшие в 1980 году, были тепло встречены миллионами людей по всему миру. Согласно данным Библиотеки Конгресса, это одна из «88 книг, сформировавших облик Америки», то есть она поставлена в один ряд с такими шедеврами, как «Здравый смысл» Томаса Пейна, «Федералист» Джона Джея, Джеймса Мэдисона и Александра Гамильтона, «Моби Дик» Германа Мелвилла, «Листья травы» Уолта Уитмена, «Невидимка» Ральфа Эллисона и «Безмолвная весна» Рейчел Карсон.

А 12 лет спустя, после смерти Карла, когда я вместе со Стивом

засела за написание очередной серии «Космоса» (она носит название «Космос. Одиссея в пространстве и времени»), мне это далось нелегко — было немного страшно. Чтобы написать сценарий и выпустить сериал, понадобилось шесть лет, и все эти годы кошмаром для меня было сознание того, что мои слабости и пробелы в моих знаниях плохо отразятся на репутации Карла, которого я до сих пор безмерно люблю и обожаю.

Эта третья серия моего путешествия на корабле воображения

отмечает 40-летие моей работы над «Космосом». Этот корабль

и космический календарь — не единственные артефакты, сохранившиеся от предыдущих полетов. К ним относятся также некоторые истории, случаи и прочие средства, которые, на мой взгляд, обладают непревзойденным даром объяснять и убеждать и которые по этой причине я взяла с собой в это путешествие. Заранее

прошу прощения за некоторые повторы и перекличку с мыслями,

которые Карл и я высказывали раньше. Это, увы, неизбежно. Но

теперь все они более насущны и актуальны, чем раньше.

Мне снова выпала честь работать с прекрасными людьми, и мне

до сих пор тревожно от того, что я, возможно, им не чета. Тем не

менее время побуждает меня двигаться вперед.

Настоящее неизбежно оказывает воздействие на прошлое, и все

мы так или иначе с содроганием ощущаем это воздействие. Что-то

внутри нас сознает, что нужно действовать, иначе мы обречем наших детей на те трудности, лишения и опасности, с которыми нам самим не довелось столкнуться. Как нам разбудить себя и не соскользнуть во сне в пропасть — климат или ядерную катастрофу, которую нам не остановить, пока она не уничтожит нашу цивилизацию, наш вид и бессчетное число других видов? Как научиться ценить то, без чего мы жить не можем: воздух, воду, саму кровеносную систему земной жизни, — причем ценить больше, чем мы ценим деньги и временные удобства? Только глобальное духовное пробуждение может преобразить нас и сделать теми, кем мы должны быть.

Наука, как и любовь, — средство такого преображения, она

есть причина возвышенного переживания — осознания своего

единства, своей неотделимости от жизни. Научный метод познания

природы и мое понимание любви — это одно и то же, потому как

любовь — и наука — требует подняться над младенческими проекциями наших личных надежд и страхов, требует вобрать в себя

реальность другого человека. Эта неколебимая любовь вечно будет

побуждать нас заглядывать глубже, достигать большего.

Именно такова и любовь науки к природе. И именно открытый конец, абсолютная истина и делают науку достойным инструментом в священных поисках недостающих звеньев. Наука — это

бесконечный урок смирения. Безбрежность Вселенной — и любовь, которая делает эту безбрежность не столь удручающей, —

не может быть связана с высокомерием. Космос безоговорочно

приемлет только тех, кто внимательно прислушивается к своему

внутреннему голосу, а он неизменно напоминает: не забывайте,

мы можем ошибаться. То, что реально, должно волновать нас

больше, чем то, во что мы жаждем верить. Но как отличить одно от другого?

Я знаю, как раздвинуть занавес тьмы, мешающий нам в полной мере постичь природу. Вот основные правила, которые нужно

соблюдать на пути науки: проверяйте идеи экспериментом и наблюдением; теоретические конструкции должны опираться лишь

на те идеи, которые прошли эту проверку; отбрасывайте те идеи,

которые ее не выдержали; держитесь доказательств, куда бы они

ни вели; и подвергайте сомнению все, включая авторитеты. Соблюдайте эти несложные правила — и космос ваш!

Если толпы паломников, стремящихся к пониманию реальных

обстоятельств в окружающей нас Вселенной, к пониманию истоков

происхождения жизни и законов природы, нельзя назвать духовными искателями, тогда я не знаю, кого можно.

Я не ученый, а всего лишь собирательница историй. Из них

я больше всего люблю повести об искателях, которые помогли нам

проложить верный курс в океане тьмы, и об островках света, которые они оставили нам. Здесь вы прочтете о тех, кто осмелился

пуститься в безбрежный океан космоса. Давайте вместе с вами

совершим путешествие к открытым ими мирам — мирам исчезнувшим, мирам процветающим и мирам грядущим.

На следующих страницах я хочу рассказать историю неизвестного гения, пославшего письмо в будущее — то, которое наступит через

50 лет. Оно направляло успешно завершившийся полет «Аполлона»

на Луну. И другую историю — об ученом, вступившем в контакт

с древней формой жизни, вроде нашей, с помощью языка символов.

Эти существа, рефлекторно совершающие математические вычисления на основе данных, сообщаемых им физиками и астрономами, живут особенной жизнью, они подчиняются гражданско-правовой демократии, по сравнению с которой наша выглядит постыдной.

Я хочу увести вас в воображаемые миры, ставшие возможными благодаря науке, хочу вернуть вас к жизни и вместе с вами навестить один из таких миров, где идут дожди из алмазов, а заодно

и древний город на дне моря, с которого, возможно, началась жизнь

на Земле. Я хочу, чтобы вы стали очевидцами самой, может быть,

доверительной межзвездной связи в космосе — связи между звездами, слитыми в вечном объятии и соединенными между собой

огненным мостом длиной почти в 13 миллионов километров.

Давайте прислушаемся к разговорам, звучащим в незримой

всемирной земной сети, где с древних времен сообщаются между

собой царства жизни. Я хочу рассказать вам о малоизвестном ученом, нашедшем ключ к давно исчезнувшему миру. И этот же человек более 200 лет назад указал на логическую дыру в реальности — явление, которое, несмотря на настойчивость Эйнштейна, до сих пор остается необъясненным. Но самой душераздирающей я считаю историю о страсти человека, обрекшего себя на медленную и мучительную смерть, навлеченную одним из самых страшных убийц в истории человечества. Ложь спасла бы его, но он отказался лгать. Его ученики добровольно обрекли себя на мученичество, чтобы защитить то, что для них было не более чем абстракцией, — грядущие поколения. То есть нас с вами.

И так мы сможем заглянуть в вероятный мир, который будоражит меня больше всего, — в будущее, которого мы все еще не

лишены. Небрежное обращение с научными знаниями таит в себе

опасность для нашей цивилизации, но и сама наука тоже обладает искупительной силой. Она может очистить атмосферу нашей

планеты, сделать нашу жизнь свободной и безопасной, нейтрализовав яды, которые мы беспечно рассеиваем по поверхности Земли. В обществе, которое стремится стать демократичным, сознательные и вдохновленные люди своей волей могут сделать этот вероятный мир реальностью.